Анархия пиздабольства

Самый популярный сборник стихов Юрия Слабоумова вышел с свет в 1997-м году, когда поэт жил в Ялте. В то время Юрий курил три пачки сигарет в день, это ему было мало. Очень часто он виделся с Сергеем Го, известным Симферопольским концептуалистом. Элтон Иван, главный редактор газеты ЕМХ ( Ебать мой хуй) заезжал к поэту с бутылочкой вина. Они сидели вместе, смотрели на звезды и размышляли о разной разности. Иногда они шли в общежитие снимать баб, и все у них получалось хорошо и весело. Впервые сборник "Анархия пиздабольства" прозвучал на вечере памяти Александра Хуева 12 ноября 1997-года, гда также присутствовали Александр Хуепетровский, Сергей Ронстон, Сергей Го, Элтон Иван, Толик Меркьюри и др. Сборник высоко оценил Сергей Чикаго.

Мандит.

Я Мандит, я в пацире железном,
И в голове моей одна хуйня.
Несу я нож, и людям будет тесно,
Я мандану их им прелестно.

Я дочь зачал железным своим хуем,
Колнчая ржавчиной в седые паруса.
Теперь и день и ночь тоскую,
Смотря на ржавчину, на ту, что сходит с хуя.

* * *

Я тебя не забыл, не забыл.
Я тебя в подворотне ебал.

* * *

Человек жениться не от скуки,
Не от тоски,
И не для науки,
А чтобы было кому постирать бля бля носки.

Ведь потому мои носки сияют в темноте,
Что ты их постирала.

Кораллы.

Синее море, море глубокое
Ебанью темной зовет в глубину.
На лодке ебу тебя ты, черноокая,
Ты говоришь - вот сейчас я приму.

И вот принимаешь ты, чмокая смело,
Но мне не нравиться громкий твой звук.
Впрочем, одна ты такая умелая,
Одна из всех ялтинских сук.

Так далеко до кораллов некислых,
Я бы нырнул, но сказать - нахуя?
Лучше буду я в лапах когтистых,
Чем не будет у меня нихуя.

* * *

К ебливому киту пришла касатка,
И говорит: еб твою мать, еб твою мать.
А он в ответ ей - а ты кому дала ебать,
Ебать твоих клещей, ты моря куропатка.

О, блядь,дельфину - отвечает.
Он типа мал, но так легко кончает,
Что молофья плывет по морю далеко,
И мне от этого спокойно и легко.

Памяти Александра Хуева.

Никто не помнит о душе, пока бабло,
А коли появилось - то пиздец, считай - пропало.
Но ты ишел по жизни далеко,
И много для тебя не было мало.

Ты так умело на людское забивал,
Ты памятник себе воздвиг нерукотворный.
К нему не зарастет народная тропа.
К нему не зарастет народная тропа.

В Анадыре ебал луну, луну спокойно,
Никто луну так не ебал еще.
Потом ты водку пил и баб ебал довольно,
И выебал их много та ваще.

Так много выебать мог Толик бля Натаров,
Но ныне пидарас он, нету слов.
А брав гитару, задавал ты жару,
Пугал в натуре ебанных ментов.

А на концерте в Воркуте, ебать всю перхоть под залупой,
В мороз ты пел, ты людям помогал.
Я знаю, что потом, потом расстался с группой,
И с водкой после этого едва не завязал.

Прощай навек, земля путь успокоит
Твоих идей нетусклую струю.
Пусть девы бравшие навек по хую стонут
И детям говорят про молодость твою.

Эван.

Деревья ебанулись.
Морозы подогнулись.
К хуястому коню
Ведут ее одну.

А там стоит Эван,
Скажу, ведь он - Эблан.
Был раньше футболист,
Особый похуист.

За Бременский вердер он играл,
Забивал крутые мячи.
Ворота ими посыпал,
Они были словно кирпичи.

Теперь он коневод еблистый.
Теперь снимает порнофильм.
Там он с конем его хвостистым,
И это, если верить - быль.

И вот на холоде в нее,
От напряжения краснелый,
Гигантский корень зля сует,
От двух яиц отяжелелый.

Бляр.

Вечерами, вечерами,
Наплывало ебапламя.
От зари до зари,
Облака - то хуи.

Землю, землю б им взъебать
Частыми дождями,
Пыль-то нахуй отсосать,
Нахуй ебапламя?

Бляго.

Жисть естесства вчера.
Еберовое впечатленье,
А дома у онана
Опять остохуенье.

Ебический трамвай пришел.
С работы двинулись ослища,
То бог на зеслю снова снизошел,
Козлы живут, их ныне -тыщи.

Петухи.

На рассвете не спят петухи,
Ебанные гребешки,
Сраные, засратые,
С блохами мелкими, суетливыми.

Заря вдохновляет петухов,
И они орут, остохуея.
И от того в колхозе люди бля встают,
Встают и все тут. И пиздец.

Из сеней водку вносят
Она стояла в тазике с водой,
Чтоб за ночь не нагреться,
Чтоб утром можно было ебануть.

Е вот - ебо, в колхозе пьют с утра,
Потом пиздуют по дороге на работу.
Кто бля блатней, на "Москвичах" ебут пространство,
А также на ноль первых, ноль одиннадцатых,
И молодежной ноль тринадцатой, бля нахуй.

В конторе тоже пьют.
А там- говно мешают палкой,
А петухи орут, ну нахуя орать,
Но все одно им - утро наступило.

Семейство Блядевичей.

Конь стоял в пальто.
Обосрал пальто.
И пальто воняло.
Сильно бля воняло.

Иван Блядевич на рыбалку едет,
Артур Блядевич моет запотевшие гондоны,
Виталий бля Блядевич в жопе лазеет рукой,
Прасковья Кузминична Блядевич пирдит себе с утра.

Такая вот семейка, бля, семейка.

* * *

Я не знаю, зачем я живу,
Я не знаю, зачем я плыву.
Почему у тебя большая пизда
Я тоже не знаю, бля.

Может, ты ее растянула
Какой-то резинкой.
В смысле, одну часть клитора ты привязывала к одному дереву,
Другуй - к другому.

И так играла,
Бля играла.

* * *

Нахуя живут олени?
Лучше б Хуев вечно жил.

* * *

Я люблю золотые сны,
И тебя ебать золотую.
Я приду к тебе - только жди,
Обниму тебя я родную.

В мире этом много козлов,
Ничего, мы с тобой прорвемся,
Мы с тобой победим все зло
Только тем, что вместе съебемся.

Пусть нам песни поют города,
Мы уйдем из них навсегда.

* * *

Как грустно, что пиздец не наступает,
И жизнь все тает, тает.

* * *

Срал я с ветки на жука,
О-па па.
Срал я с ветки на жука,
О-па па.

Срал я с ветки на жука,
О-па па,
Срал я с ветки на жука,
О-па па.

Бригадир Замир.

Трактор в поле дыр-дыр,
Я - Бригадир Замир.
Я еду мерзлоту иметь мотыгою чугунной,
И водка у меня, и есть кусты - сортир.

Таким, как я, бля ордена дают,
Ведь я ебу родную землю.
Иного способа для жизни не приемлю,
Кто будет против - пусть ему нальют.

* * *

Тараканов очень гибок,
Может на спор, на спор, нахуй,
Укусить себя бля за хуй.

* * *

Остывает чай.
Ну дай мне, дай.
Остывает жизнь,
Ну загнись же, загнись.

Заканчивается день.
Ну, сядь же мне на хрень!
Дети идут в зоосад,
Бля, всажу теебе в зад.

С полей ведут скот,
Ну возьми же, милая, в рот.
Солнце встает все сильней и сильней,
Ну, давай в ноздрю же скорей.

Хочешь - в ухо, а хочешь - в глаз,
Будет видеть потом как алмаз.

* * *

Звенят в саду стаканы.
Я ебу тебя, Анна.

* * *

Ночь темна. Ни души.
Лодки стоят у морский межи.
Яхты качаются, яхты гнуться,
Там, на яхтах, кошки ебуться.

Кошки, хвост поднимая пушистый,
Дают себя драным катам.
Крики стоят в вечере мглистом.
Но я тебя никому не отдам.

* * *

Паровозы пирдят утомленно.
Они устали в советской тиши.
Никто о них ужеть не помнить.
Паровозы стоят утомленно.

Китайцы.

Злые китайцы у тебя не спросят,
В мозг заглянут, цветы заберут.
Злые китайцы душу уносят,
Туда, где черный сияет редут.

* * *

Пианисту понятно ширянье синиц,
Они в косухах лежат, пионерки глубокие.
Их прозябанье, их хуесосанье
Их глотанье не знает границ.

Пиздонч.

Идет по улицам ночным пиздонч,
Откусывает бампера машин.
Всем страшно, очень страшно,
О двух ногах пиздонч.

Лифтеры.

Лифтеры олнажды долго бухали,
Крутая была бухалия,
Потом на бутылках была баталия,
Потом уборщица пришла и сосала.

Устав кончать, они снова бухали,
И снова шла бухалия.
А после, после они устали,
Вышли в ночь и в лифте застряли.

Хуля делать - надо блевать,
Блевали, блевали,
Весь лифт заблевали,
Весь лифт, бля нахуй ебанный в рот, заблевали.

Голимый.

Я зная я, что я голимый,
Мне так и говорять - ебать!
Зачем ты ходишь по земле, родимый,
Не лучше бы тебе под землышкой лежать.

Во блядь,- я отвечаю прямо,
И мы идем, играем в баскетбол.
..............................
..............................

Гондоны.

Гондоны, гондоны, верните мне Олю.
Гондоны, гондоны, верните мне Олю.
Распахано поле.
Лежу на просторе.
Устать я не волен,
Я чувствую горе.

Я с чувствами в ссоре,
Я болью напоен,
Гондоны, гондоны,
Верните мне Олю.

* * *

На этой улице когда-то был тир,
Ныне здесь провалился сортир.
Люди кривились - воняет-то очень.
В заплыв попало восемь рабочих.

Люди пыталися им помочь,
Иные смотрели, смотрели участно,
Но так бывает - за днем - ночь.
Так и погибли все восемь злосчастно.